фосфорные звёзды заменили космос

Простите меня. В этих строках не будет ни Бога, ни правильных слов, ни историй чудных – ничего. Когда-то давно я узнала картины Ван Гога. И только потом узнавала его самого. По мелким шажкам, по обломкам, обрывкам, осколкам – дрожь в сердце его, научившемся выть от тоски, его пустоту. И, колючие, будто иголки, один за другим – торопливые злые мазки. Как был одинок его горький трагический гений, чудовищный дар, бьющий метче, больнее хлыста... Простите меня. Может быть, вы б не дали и пенни за десять картин с полотенцами вместо холста. Простите меня! Может быть, вам покажутся сказкой – иль о дураке, о безумце ли – эти слова. Но этот дурак прикасался к пол;тнищу краской так, словно хотел его кисточкой поцеловать, так, словно всю жизнь неуклюжих размашистых жестов, всю силу руки, напряжённость худого плеча он клал на алтарь, для которого было не место, который никто не умел, не хотел замечать! Что дали ему? Смех и ярость, молву и злословье. И лишь восемь лет – он сумел их умножить на сто. С любовью, Винсент... Да, с любовью, с любовью, с любовью! Любовью такой, что не вместится в сердце простом. Любовью такой, что не знала ни грани, ни меры, что силой своей провела к небосводу мосты. Так что же – потом, за смертельным щелчком револьвера? Спокойная ночь. И сияние новой звезды.